ДАОСИЗМ

Беззаботный любитель женщин и вина, который не имеет привязанностей и постоянного места жительства, зато обладает недюжинной житейской мудростью. Маг с помощью заклинаний поднимающий покойников со смертного одра. Предсказатель, определяющий будущее по чертам лица, дате рождения или раскладу стеблей тысячелистника. Отшельник стремящийся обрести бессмертие, благодаря особым психофизическим упражнениям. Священнослужитель, доставляющий небесным чиновникам просьбы простых прихожан. Боец, опрокидывающий противника, не тронув его пальцем. Мастер ци-гуна взбегающий по отвесной стене или передвигающийся по воде. Каждого из них могут назвать даосом.

«Дао» можно перевести с китайского как «путь», «принцип», «теория», «правда» или «абсолют». Когда христианские миссионеры переводили на китайский язык библейскую фразу «Сначала было Слово», то для адекватной передачи этого самого «Слова» они использовали понятие «Дао».

Метаморфозы даосизма в России

Начало

Как бы то ни было, в России даосизм начался с текста. Текст назывался «Дао дэ цзин». Получил он широкое хождение среди советских интеллектуалов в семидесятые годы. Именно в то время политические отношения с Китаем стали наиболее напряжёнными. Советские обыватели со дня на день ожидали вторжения необразованных голодных полчищ из-за Великой Китайской стены. И открытие такого оригинального мыслителя как Лао-цзы совершенно не соответствовало расхожим стереотипам советского человека о китайской культуре.
Впервые на русском языке творение этого мыслителя под названием «Тао-те кинг» представил Д.П. Кониси в 1892 году. Затем этот трактат попытался перевести белыми стихами известный ценитель восточной экзотики Константин Бальмонт. Лев Толстой признавал в китайском мудреце Лао-Тзе своего единомышленника.
Представления об «учении Дао» в просвещённых сословиях в начале двадцатого века не отличались достоверностью, а знание о существовании даосизма считалось достоянием избранных. Ну, а после торжества марксизма-ленинизма идеи Лао-цзы вообще утратили актуальность для советских идеологов. Кроме того, после репрессий российских востоковедов в тридцатых годах некому было напомнить о существовании китайского мудреца Лао-цзы. Оставшиеся в живых китаисты старались лишний раз не привлекать к себе внимание, и о том, чтобы нести свои знания в массы даже и не помышляли.

«Книга о Дао и дэ»

«Дао дэ цзин» советской интеллигенцией был открыт заново после того, как этот текст перевёл на русский язык профессор Ян Хин-шун в 1950 году. Лао-цзы был представлен как предвестник диалектической философии. Существование такого философа за пятьсот лет до нашей эры должно было доказать всему миру, что марксистские идеи в Китае имеют глубокие исторические корни. «Превращение в противоположность есть действие Дао». Если опустить слово «Дао», этот пассаж вполне можно было бы приписать Гегелю или Марксу.
Но «Книга о Дао и дэ» никак не хотела вписываться в марксистские каноны. Советская интеллигенция, привыкла читать между строк. Пролистав предисловие, указывающее на идеалистический уклонизм китайского мыслителя, читатели делали свои выводы. Упоминания о правителях, царствах и армиях в застойные годы воспринимались как политическая прокламация. «Когда в стране много запретительных законов, народ становится бедным». «Вот-вот, – поддакивал читатель, – шагу нельзя ступить без высочайшего разрешения. От того и жить так хреново». «Лучший правитель тот, о котором народ знает лишь то, что он существует», – читает человек и смотрит с тоской в телевизор, где генеральному секретарю как раз вручают очередную награду. «Хорошее войско – средство, порождающее несчастье, его ненавидят все существа». «Да уж!».
Бедная событиями жизнь в огромном сильном государстве вызывала подспудное ожидание перемен. В тексте, созданном две с половиной тысячи лет назад, читатели находили оправдание этому томлению. «Человек при рождении нежен и слаб, а при наступлении смерти твёрд и крепок. Все существа и растения при своём рождении нежные и слабые, а при гибели сухие и гнилые. Твёрдое и крепкое – это то, что погибает, а нежное и слабое – это то, что начинает жить. Поэтому могущественное войско не побеждает и крепкое дерево гибнет».
Центральный термин Лао-цзы, «Дао», обычно переводится с китайского однозначно как «путь». Он воспринимался как символ беспрерывного движения и постоянной готовности к неожиданным превращениям. Любое издание, в котором цитировался «Дао дэ цзин», моментально превращалось в библиографическую редкость. Их ксерокопии и машинописные перепечатки ходили по рукам наряду со стихами запрещённых поэтов и диссидентскими воззваниями.

Биография Лао-цзы

Первый китайский историк Сы-ма Цянь в своих «Записках» во II в. до н.э. сообщает, что Лао-цзы родился за пятьсот лет до н.э. в селении Цюй-жэнь, волости Ли, уезда Ку, царства Чу. В этом царстве в то время были очень сильны шаманские традиции. Существуют предположения, что Чу основали лица некитайской национальности. Возможно даже, что они были выходцами из Сибири. На самом деле, Лао-цзы – это прозвище, которое допускает разные толкования. Слово «цзы» имеет два основных значения: «мудрец» и «ребёнок». Таким образом, Лао-цзы можно переводить двояко: «Старый мудрец» и «Старый ребёнок». Даосам больше нравился второй вариант, в котором они видели глубокий смысл. Настоящее же имя мудреца было Эр, второе имя – Дань, фамилия – Ли.
Лао-цзы и Конфуций
Лао-цзы работал заведующим книгохранилища в царстве Чжоу. Это было срединное царство Китая, в котором в отличие от «национальных окраин» было более развиты рационалистические школы мысли. Неудивительно, что именно туда зачастил Конфуций. В то время во всей Поднебесной было не найти лучшего места для того, чтобы приобщиться к мудрости предков и составить модель гармоничного социального устройства. В ответ на один из вопросов настойчивого Конфуция заведующий книгохранилищем Лао-цзы сказал: "Вы говорите о тех, кого давно нет и чьи кости уж истлели. Остались только их слова. Благородный муж, когда время ему благоприятствует, ездит на колеснице, если же не благоприятствует, то ходит с тяжкой ношей. Насколько мне известно, славный купец прячет глубоко, словно у него все пусто. И благородный муж обладает необъятной добродетелью, а своим видом походит на глупца. Откажитесь от гордыни и множества желаний, напыщенных манер и необузданных стремлений. Все это наносит вред вашему телу. Вот что только я и могу вам сказать". После этой встречи Конфуций сказал своим ученикам: "Птицы могут летать, рыбы могут плавать, звери могут бегать. Бегающих можно изловить в силок, плавающих - вытащить леской, летающих – сбить стрелой. Но как изловить дракона, мне неведомо. На ветре и облаке он возносится на Небо. Сегодня я был у Лао-цзы, и он походит на дракона".

История создания Дао-дэ цзина

Лао-цзы исследовал Дао и его проявление Дэ, которую часто неверно переводят как «добродетель». Когда царство Чжоу начало приходить в упадок, он решил покинуть его пределы. Командир погранзаставы на западной границе попросил мудреца изложить в письменном виде суть своего учения. Лао-цзы написал книгу в двух частях, состоящую из пяти тысяч иероглифов, в которой разъяснил смысл Дао и Дэ. После этого он удалился на Запад и больше мудреца никто не видел.
Никто не знает, где он умер, но почему-то бытует мнение, что он прожил более 160 лет, а может быть и 200 лет. Видимо, китайцы считали, что такой мудрый гармоничный человек меньше прожить просто не мог. Вообще, по словам Сы-ма Цяня, о Лао-цзы мало что известно достоверно, поскольку мудрец жил, "не оставляя следов". Говорят, что не раз менял имя и долгие годы прожил отшельником в безлюдных горах.

Альтернативные версии жития «Старого ребёнка».

Современные учёные считают, что Лао-цзы – собирательный образ. Они допускают, что в V веке до н.э. действительно жил некий архивариус старший современник Конфуция по прозвищу Лао-цзы. Но это не означает, что «Дао-дэ цзин» написал этот же человек. Есть подозрение, что этот трактат был написан уже после III века до н.э. человеком, который носил такое же прозвище. Потом эти два исторических персонажа слились в одну фигуру.
Даосские легенды выдвигают ещё один вариант. Лао-цзы сумел сам себя породить себя в «истинном виде». Сразу после рождения он снова вошёл в утробу своей матери, чтобы появиться затем уже в бессмертном теле. В это м варианте отразились не только народные верования. Скорее всего этот факт мифической биографии мудреца намекает на алхимический процесс «двойного рождения» после взращивания в своём теле «бессмертного зародыша».


Сразу вслед за Лао-цзы, благодаря переводу Л.Д. Позднеевой, на полках советских интеллектуалов появились его последователи – Чжуан-цзы в компании с Лец-зы и Ян Чжу. В отличие от сжатых тезисов Лао-цзы эти философы давали богатую пищу для воображения.

Проблемы перевода

Вскоре у Чжуан-цзы появились свои признанные «хиты». Например, известная притча о бабочке. В ней рассказывается о том, как Чжуан Чжоу приснилось, будто он – бабочка. Когда же он проснулся, то никак не мог решить, кто кому приходится сновидением. Когда наиболее настырные поклонники китайской философии заглянули в подлинник, выяснилось, что иероглиф === имеет два взаимоисключающих значения – «засыпать» и «просыпаться». Так что сомнения Чжуан Чжоу обоснованы даже на грамматическом уровне.
Китайские тексты постоянно подкидывают подобные сюрпризы. То ли «заснул», то ли «проснулся», то ли «синий» то ли «зелёный». Хорошо когда мысль выражена в виде истории. Тогда из контекста можно догадаться, о чём же на самом деле идёт речь. Но если говорить о «Дао дэ цзине», то контекстом к сжатым афоризмам можно считать всю вселенную во всём её многообразии, не больше не меньше. Каждый иероглиф в древнекитайском языке вэнь-ян может быть и существительным, и глаголом, и прилагательным и именем собственным в зависимости от места в предложении. У многих знаков есть два смысла – возвышенный и обыденный. Тот же самый иероглиф дао может использоваться в повседневной речи в значении «функция», «график» или «класс». Учитывая, что древности китайцы не ведали знаков препинания, каждый текст превращается в настоящий ребус. В комбинациях одних и тех же иероглифов можно обнаружить совершенно разный смысл.
Отсюда можно сделать вывод, что адекватный перевод «Дао-дэ цзина» невозможен в принципе. Каждый переводчик, каким бы вдумчивым он ни был, выбирает из разных вариантов одно значение фразы. Между тем, как китаец при чтении может учитывать одновременно несколько смыслов. Пропасть между русским языком и способом мышления и китайским оказалась гораздо больше, нежели казалось поначалу.
Для пущей убедительности можно привести несколько переводов 28 главы «Дао-дэ цзина».

Ян Хин-шун:

«Кто, зная свою храбрость, сохраняет скромность, тот [подобно] горному ручью становится[главным] в стране. Кто стал главным в стране, тот не покидает постоянное дэ и возвращается к состоянию младенца. Кто, зная праздничное, сохраняет для себя будничное, тот становится примером для всех. Кто стал примером для всех, тот не отрывается от постоянного дэ и возвращается к изначальному. Кто, зная свою славу, сохраняет для себя безвестность, тот становится главным в стране. Кто стал главным в стране, тот достигает совершенства в постоянном дэ и возвращается к естественности. Когда естественность распадается, она превращается в средство, при помощи которого совершенномудрый становится вождём и великий порядок не разрушится.

Евгений Торчинов

Знай мужественность свою и женственность свою храни,
Тогда долиной пустоты для Поднебесной станешь ты.
Долиною для Поднебесной став, ты не лишишься этого вечного обретения.
И ты вновь вернёшься к состоянию младенца.
Знай белое своё и чёрное своё блюди,
Тогда бессменным образцом для Поднебесной станешь ты.
Станешь образцом для Поднебесной, и вечная сила дэ у тебя не изменится.
И ты вновь вернёшься к беспредельному.
Знай славу свою и позор свой храни,
Тогда ложбиною пустой для Поднебесной станешь ты.
Ложбиной пустоты для Поднебесной став,
Ты сделаешь достаточной свою вечную силу дэ
И вновь вернёшься к изначальной первозданности.
Первозданность рассеивается, и появляются орудия.
Совершенные мудрецы используют их
И становятся начальниками чиновников.
Поэтому великий порядок не может стать ущербным.

Бронислав Виногродский:

Осознавая свою мужскую асимметрию, удерживай свою мужскую асимметрию, –
и станешь руслом ручья для нисхождения Небес.
Став руслом ручья для нисхождения Небес, не будешь терять связь с Потенцией постоянства;
вернувшись, придёшь в состояние ребёнка.
Осознавая белое в себе, руководствуйся чёрным в себе, –
станешь моделью для нисхождения Небес.
Став моделью для нисхождения Небес, не допустишь чрезмерности в Потенции постоянства;
вернувшись, придёшь в состояние Отсутствия пределов.
Осознавая благородное в себе, руководствуйся низким в себе, –
и станешь долиной для нисхождения Небес.
Если станешь долиной для нисхождения Небес, тогда Потенции постоянства будет достаточно.
Вернувшись, придёшь в состояние необделанного куска дерева.
В результате воздействия на целостную простоту дерева получается утварь.
Применяя это, человек мудрости становится властителем функций.
Причинность:
В большом порядке нет разделения.

Дао перемен

Между тем, с началом эпохи перемен в советском государстве, популярность даосских идей резко выросла. Сумбурность общественных отношений соответствовала уважительному отношению китайских мыслителей к Изначальному Хаосу хунь дунь, а неприкаянность в личной жизни находила выражение в таких терминах как недеяние у-вэй и естественность цзы жань. Социальное расслоение делало актуальными такие истории, как рассказ о земляке Чжуан-цзы по кличке Торгаш. Этот персонаж так угодил правителю царства Цинь, что заработал сотню колесниц. По возвращении на родину Торгаш стал смеяться над Чжуан-цзы, который несмотря на свою умудрённость, прозябал в нищете и занимался плетением сандалий. «Уходи прочь! – ответил Чжуан-цзы. – Когда циньский царь хворал, он звал лекарей. Тот лекарь, что вскрыл чирей и удалил лёгкую опухоль, получил одну повозку; тот, что вылизал геморрой – пять повозок. Чем ниже способ лечения, тем выше награда. Как же ты лечил геморрой, что заслужил столько колесниц?». Такое отношение к неожиданно обретённому благосостоянию не могло оставить равнодушными человека, оказавшегося не у дел в эпоху построения нового русского капитализма.
Владимир Шинкарёв в одном из изданий «Митьков» присовокупил главу, в которой сравнивал своё движение с даосизмом. Для этого он взял главу из книги Владимира Малявина, посвящённой Чжуан-цзы, и предложил поменять в тексте слово имя Чжуан-цзы на слово «митьки», а Поднебесную на СССР. По словам идейного вдохновителя митьковского движения, совпадение было полным.
С середины восьмидесятых годов некоторые понятия, почерпнутые из книг Лао-цзы и Чжуан-цзы, стали входить в обиход. Так, термин «Дао» стали употреблять для обознач